***

С незапамятных времён стояла у ограды старого кладбища заброшенная избушка. Стены её потемнели от дождей и ветров, крыша скособочилась, и вся она будто вросла в землю. А сразу за нею начинался перелесок, постепенно переходящий в густой лес, и со временем, когда кладбищенская ограда обветшала и местами разрушилась совсем, граница между лесом и кладбищем исчезла, и оказалась маленькая избушка в непролазных зарослях.
Немногие из местных жителей посещали старое кладбище, и случалось это редко, а ближайший к нему перелесок и вовсе считали местом жутким и нечистым. Но почти все знали, что в заброшенной хижине поселилась старуха Грета. Правда, когда она там обосновалась и откуда взялась никто толком не знал, но всякий считал своим долгом рассказать на этот счёт историю пострашней. И по этим рассказам получалась Грета с кладбища то ведьмой, то вампиршей, то оборотницей. Жуть, одним словом. В глаза ей, однако, такие слова говорить боялись. Люди вообще старались отводить взгляд при её появлении – уж больно мрачными взглядами она награждала окружающих, случись ей оказаться среди них. К тому же, старая Грета вечно что-то бормотала себе под нос. – Не иначе проклятия, - шептались люди и, завидев её, скрещивали за спиною пальцы, а пройдя мимо, чертили в воздухе охранные знаки.
Нельзя сказать, что Грета всего этого не замечала, она только виду не подавала, посмеиваясь про себя. «Пусть боятся, зато в дом ко мне не сунутся», - говорила себе она. Впрочем, желающих пока и не находилось. Выходила она в городок редко и ненадолго, и хотя эти посещения становились событием для местных кумушек, ни во время, ни после них ничего страшного не случалось. И старуха Грета возвращалась в свою хижину, где пахло травами и мышами, а по углам висела пыльная паутина. Она и сама не помнила, когда набрела на эту хижину, решив уйти от людей и поразмыслить в одиночестве о чём-то важном. Да вот беда – поселившись здесь, она напрочь забыла, о чём именно.
Так и жила день за днём, словно врастая в сырой зелёный мох вместе со своей избушкой. Бродила по лесу, собирая грибы и ягоды, коренья и травы, летом пеняла на жару, зимою на холод, осенью и весной – на промозглую сырость. Единственным живым существом, изо дня в день выслушивающим старухино бормотанье, был ворон, которого Грета полуживого подобрала на кладбище в лютый мороз. Пережив зиму в хижине, улетать он не пожелал, так и обитал в неволе, разбавляя тишину хлопаньем крыльев и зловещим карканьем.
И не праздновала Грета с кладбища никаких праздников из тех, что празднуют люди, отмечая только смену сезонов. Но как-то раз, в канун Нового года, когда люди готовят праздничный ужин и наряжают ёлку, загрустила старая Грета в своей хижине о чём-то непонятном. Снегопад закончился, тучи разошлись, и гаснущие лучи закатного солнца проникли сквозь мутные стёкла окошек, упали отблеском на чёрные крылья ворона, заставив его вытащить голову из-под крыла и завозиться. И Грета заволновалась непонятно отчего, поднялась со старого продавленного кресла-качалки и, отворив дверь, вышла на заваленное снегом крыльцо. Пусто и тихо было кругом, и ни единой живой души, одни лишь корявые деревья и покосившиеся от времени кресты, укутанные белыми шубами сугробов. Но на самой последней ступеньке крыльца обнаружила Грета празднично украшенный свёрток, будто специально туда кем-то положенный, хотя вокруг не было ничьих следов. Огляделась она подозрительно, засомневалась было, а потом всё же забрала свёрток в дом.
Когда же развернула старуха обёртку, удивлению её не было границ, потому что увидела она не что иное, как картину. Да-да, картину, изображавшую городок с узкими улочками, застроенными низкими домиками с плоскими крышами. «Зачем мне картина?» - удивилась старая Грета. – «Мне и повесить-то её негде. Если это и подарок, то самый бесполезный на свете!» Махнула она рукой, однако поставила картину на полку. Только, странное дело, чем бы не пыталась она заняться, куда бы не повернулась, взгляд её всё время к той картине притягивался, всякая вещь из рук валилась. «Тьфу пропасть! Да что в ней такого?» - возмутилась старуха, уселась поудобней в своё кресло и стала вглядываться в светлый квадрат в рамке.
В хижине совсем стемнело, но она этого не замечала, перед её взглядом сверкал на солнце ослепительно белыми стенами домов южный город. И чем дольше она на него смотрела, тем более знакомым он ей казался, только не могла Грета припомнить ни местонахождения его, ни названия. А город манил теплом и светом, и казалось, что, несмотря на яркое солнце, вместо знойного марева гуляет над ним свежий ветер, треплет лёгкие занавеси в окнах, доносит до слуха незнакомую, но такую манящую мелодию. И старая Грета решилась: вскочила со своего скрипучего кресла, позабыв про всё на свете, и, сопровождаемая шелестом вороньих крыльев, бросилась в незнакомый город, пейзаж которого вырос перед нею уже во всю стену.
…Лица коснулся свежий ветер, растрепал волосы, обдав запахом моря, заставил ловчего сокола заклекотать и переступить на плече… А когда Грета обернулась, она увидела, что за её спиной, прямо на берегу моря развернулось празднество. Играли музыканты, выступали бродячие артисты, торговцы предлагали свой товар весёлым горожанам в светлых одеждах, повсюду с криками носились ребятишки, и всё это шумело, звучало, ошеломляло яркими красками и пряными ароматами.
И тогда Грета вспомнила: в этот город она приходила маленькой девочкой. Приходила в своих мечтах, а потом, когда подросла, часто вспоминала этот город мечты и хотела побывать там снова, наяву или хотя бы во сне. Только вот среди повседневных забот, она потеряла дорогу туда, хотела отыскать её, удалившись от людской суеты, но, поселилась в заброшенной хижине и позабыла об этом. «Позабыла и превратилась в старуху, старую Грету с кладбища», - с горечью подумала Грета. Подняв руку, она погладила сокола на своём плече. – Карр! – по привычке отозвался он, но, спохватившись, заклекотал, как и положено всякому соколу. А Грета, поглядев на свои руки и оглядевшись, обнаружила, что снова стала молодой. Да она никогда и не была старухой, это одиночество и забвение преждевременно состарили её.
Жители белого города мечты видели девушку по имени Грета, танцующей в прибрежных волнах среди россыпи алмазных водяных брызг.
И Грета больше никогда не вспоминала маленькую хижину между лесом и кладбищем. Досужие горожане с тех пор сочиняли страшные истории о её таинственном исчезновении, придумывая всё более жуткие подробности. Но если бы кто-то осмелился заглянуть в её жилище утром после той новогодней ночи, он не нашёл бы там ничего, кроме пыльной рухляди и густой паутины по углам, и мышиного запаха. …А в пронзительном утреннем воздухе чудесным снежным калейдоскопом сверкали морозные иглы, и это тоже было волшебство, хоть и не новогоднее, а самое обыкновенное.
Но заброшенная хижина у старого кладбища с тех пор ждёт. Ждёт того, кто пришёл бы в ней поселиться и забыть себя и свои мечты, чтобы остаться в колдовском забвении. И если хижина найдёт нового жильца, кто знает, достанется ли ему когда-нибудь волшебный подарок. Ведь рассчитывать на чудо вряд ли стоит, даже в канун Нового года.

***
- Елка! Наконец-то! Скорее, давайте украшать елку! – Санни влетела в комнату маленьким смерчем, сметая все на своем пути. Сидящий в углу комнаты робот-нянька едва успел подняться, чтобы подхватить свою подопечную, которая  слишком сильно разогналась на лестнице и непременно врезалась бы в большую ель, которую два дроида только что принесли из остановившегося у дома транспорта Торговой Службы и установили посреди комнаты. Робот искренне не понимал, почему девочка так возбуждена и что такого особенного должно произойти сегодня – хотя в его базу данных было заложено сообщение о том, что «31 декабря люди празднуют наступление Нового года»((с) Электронные БД РоботИнк) – но это не давало ему никакой информации о той суматохе, которая царила в доме сегодня.
- Успокойся, Санни – иначе ты все-таки сегодня что-нибудь уронишь. – Следом за девочкой в комнату вошел ее брат Джеймс, держа в руках коробку с елочными украшениями.
- Роби, пусти! Пусти, ну же! – Санни вырвалась из стальных объятий робота, выхватила у брата коробку с игрушками и рванула к елке. Глаза ее радостно блестели, щечки раскраснелись. Джеймс подумал, что пару лет назад он сам с нетерпением ждал наступления Нового Года – но сейчас он был уже взрослым. Он сделал отменяющий жест роботу, вознамерившемуся снова поймать Санни, выключил изображение на картине-окне и выглянул на улицу.  Снег, заказанный на сегодня большинством жителей улицы, кружился в свете уличного фонаря. Джеймс взглянул на соседний квартал, над которым, слегка подрагивая, висело знойное марево - соседи пожелали встречать Новый Год в тепле и солнечных лучах. «Снежный калейдоскоп» - хмыкнул Джеймс и снова включил окно, несколько раз переключив картинку. Осенний лес и небольшая заброшенная хижина сменись мангровыми зарослями, пейзажем зеленых холмов, и, наконец, изображением замерзшего озера.
Санни в это время, при помощи безропотного робота и воплей «Дай я сама!» заканчивала украшать елку.
- Роби, подними меня! – услышал Джеймс требовательный голос сестры. Если бы роботы умели вздыхать, Роби непременно вздохнул бы – а так он просто присел, дал девочке возможность забраться себе на плечи и встал. Санни протянула руку, нахлобучила на верхушку елки фигурную многолучевую звезду и попыталась спрыгнуть на пол, но была подхвачена и бережно опущена на пол заботливым роботом.
- Все, теперь Дед Мороз обязательно придет! – сказала Санни, сдувая с глаз непослушную прядь волос и оглядывая обвешанную игрушками елку.
- Санни, прекрати говорить глупости. Дед Мороз – обычная сказка, его не существует. – сказал Джеймс. – Роби, подтверди.
- Данные по сочетанию «Дед Мороз» отсутствуют. Обновите базу данных и повторите запрос. – Произнес робот. 
- Вот видишь! Если Дед Мороз не упоминается в электронной энциклопедии нашего домашнего робота, значит его нет. – Ухмыльнулся брат, – А подарки тебе на протяжении уже многих лет кладут под елку родители.
- Нет есть! – Санни притопнула, словно ставя точку у восклицательного знака, которым заканчивалась ее фраза – Роби, оставайся здесь и жди его.
- Через пять часов двадцать семь минут я должен уложить тебя спать – не согласился робот.
- Ну Роби… ну пожалуйста… - протянула Санни.
- Ладно, робот. Оставайся здесь и карауль Деда Мороза, я сам ее уложу. – Внезапно поддержал сестру Джеймс. – Завтра подтвердишь, что в комнате никого не было. Пойдем, Санни.
- Нет, он будет! – Выходя из комнаты, Санни оглянулась на стоящего рядом с украшенной елкой робота. – Роби, не пропусти его!
Необходимость уйти от людей, за которыми он должен был следить, и остаться на ночь здесь вызывала у робота внутренний конфликт – но выполнение второго закона было важнее, кроме того, брат ответственность за Санни на себя. Если же робот не выполнит приказ, Санни расстроится – и этим ей будет нанесен вред.
- Да, Санни. – подтвердил получение приказа робот, занял свое место в углу и замер, переходя в режим ожидания. Глаза его медленно потухли, свет в комнате, которую покинули люди, выключился.

Как в комнату проник пожилой мужчина в красной шубе, с огромной белой бородой и туго набитым мешком за плечами, робот не заметил. Когда он вернулся в режим реального времени, мужчина уже подходил к елке. Робот добавил в список назначенных заданий диагностику и вероятный ремонт системы наблюдения, не сработавшей вовремя, поднялся на ноги и подошел к мужчине.
- Кто вы? Назовите себя! – объекта не было среди списка обитателей дома, в котором находился робот. Гостем он тоже вряд ли мог быть, празднование шло в другом крыле дома – оттуда сейчас доносились звуки голосов и звон бокалов – а доступ в это крыло был ограничен. Следовательно, он был посторонним и подлежал идентификации или задержанию.
- С Новым Годом, Роби. – мужчина слегка обернулся к роботу и улыбнулся, но продолжил заниматься тем, за чем его застал вопрос Роби – он раскладывал на полу под елкой какие-то коробки, обвязанные цветистыми лентами - Я – Дед Мороз.
Робот замер, обрабатывая полученную информацию. Встроенный детектор лжи проанализировал фразу и выдал результат «правда».
- Мне приказано ждать объект с таким именем и убедиться в его существовании.
Мужчина выпрямился, бросил мешок на пол и расхохотался: - Ну, убеждайся.
Робот подошел к гостю вплотную, прикоснулся к нему контактным зондом и сделал несколько фотографий.
- Данные получены и записаны. Объект «Дед Мороз» - существование подтверждено.
- Вот и отлично. С Новым Годом! – еще раз рассмеявшись, мужчина хлопнул робота по плечу. Электронные цепи робота вдруг зафиксировали перегрузку, и он отключился.

Восстановился он через несколько минут. Но мужчина уже покинул комнату, оставив лишь коробки под елкой. Робот начал самодиагностику – обнаруживая, что все работает, словно он только что сошел с заводского конвейера. Его старый, обшарпанный корпус сверкал, как если бы его заново отполировали и вычистили.  Но полученная только что информация не потерялась. Сделав вывод, что осталось ждать утра и возможности отрапортовать о выполнении приказа, робот временно отключился.

  - Роби! Дед Мороз был, да?! Был?! – в комнату вбежала Санни и бросилась к роботу, уже успевшему очнуться. – Он существует?!
- Да, да, робот, так как там с Дедом Морозом? – по лицу вошедшего Джеймса блуждала ехидная ухмылка. Он знал ответ и предвкушал реакцию сестры.
- Объект «Дед Мороз» существует. Его присутствие зафиксировано здесь в 23-57, в это же время получена информация, подтверждающая существование объекта. – робот загрузил в оперативную память изображения ночного гостя, чтобы при необходимости напечатать его.
- Вот видишь! Вот видишь! Я знала, что он придет!!! – ликующе закричала Санни. В этот момент она увидела лежащие под елкой подарки и рванула к ним.
Джеймс как раз распаковывал подарок, явно предназначенный ему – на обертке стоял личный знак Джеймса – черные крылья летучей мыши в белом круге – который украшал все его личные вещи. Под оберткой оказался набор юного кибернетика, о котором Джеймс давно мечтал. Но услышав фразу Роби, парень удивленно обернулся и выронил набор.
- Роби? Дед Мороз существует? – изумленно произнес он. Увидев сверкающий корпус робота, Джеймс удивился еще больше. Роби повторил фразу, которую он только что сказал Санни.
- Однако… - ошарашено пробормотал Джеймс и сел прямо на пол. Глядя, как сестра радостно распаковывает все, что лежало под елкой он подумал – «А папка-то, оказывается, врал, когда говорил, что не умеет перепрограммировать роботов…хотя нет, скорее, его просто отвезли в сервисный центр, записали ответ для Санни, заодно и почистили… все-таки папа молодец!» - найдя такое рациональное объяснение произошедшему, Джеймс снова вернулся в хорошее расположение духа и присоединился к разбирающей подарки сестре.

Роби в это время ждал ответ из главного информационного центра РоботИнк на свой запрос – «Что значит фраза «С новым Годом»?»…
Почему-то он знал, что это очень важно. Но почему – понять так и не смог…

Без комментариев Означенных комментариев жду от вас Пожалуй, только скажу в оправдание, что проза - мой конек ни разу  :ups:

Иногда желания сбываются...

Небо над головой было непривычно блеклое и высокое, мерзкое солнце жарило вовсю, знойное марево дрожало над бесконечными рядами дюн, дразня миражами. Каждый шаг мне давался все тяжелее, ноги увязали в мелком ярко-желтом песке, но остановиться я не мог. Вот уже который километр (по моим представлениям пятый или шестой) меня сопровождала какая-то птица, парящая в вышине: подняв голову, я мог видеть ее темный силуэт на фоне слепящего неба. Мерзавка, птица то есть, раскинув черные крылья, совершенно равнодушно следила за мной, явно ожидая момента, когда я упаду от усталости, чтобы поживиться вдоволь. Именно поэтому я не мог остановиться и присесть – мои чувства говорили мне, что если я сяду, то уже никогда не встану, и мой обглоданный этой идиотской птицей скелет занесут эти дурацкие пески. Так что, несмотря на то, что рот мой уже давно пересох, песок скрипел на зубах, а каждая нога весила уже не меньше пятнадцати килограммов, я шел вперед. Кажется, еще минут 30 назад я даже знал, куда иду, но сейчас проклятое солнце окончательно высушило все мысли у меня в голове. Черт возьми, да это проклятое солнце высушило всего меня! Целую вечность назад я начал свой путь по бесконечным барханам. Вверх на гребень бархана, хватая пересохшим ртом обжигающий воздух (будь проклят тот день, когда я забросил тренажеры!), потом вниз, скользя по неверному песку, падая и катясь кувырком, короткое мгновение отдыха между двумя барханами, когда я лежу и стараюсь очистить рот от набившегося песка, не сплевывая, чтобы не терять драгоценной влаги. Потом все снова… «Это моя вечность, -» забрела в голову шальная мысль и угнездилась  там, ворочаясь и устраиваясь надолго… «Навсегда, - » хихикнул кто-то во мне, а мне было уже как-то все равно.
А как все хорошо начиналось! Снежный калейдоскоп за замерзшим окном, теплая компания хороших друзей, новый год буквально через пятнадцать минут, веселье и смех, закуска и выпивка под радостно бормочущий что-то телевизор. О, да… Тогда я сидел мрачнее тучи на диване и наблюдал, как моя уже десять минут как бывшая девушка обжимается с одним из этих «хороших друзей», а передо мной стояла очередная пустая стопка из-под водки. О, чудесный новый год! Кому есть дело до меня в этом мире? Уж точно не этим случайным людям, с которыми злодейка-судьба свела меня в этот идиотский, никому не нужный праздник! Как хорошо было бы уйти от людей, от всех: от этих фальшивых друзей, от этих предательниц-женщин, от этих идиотов, радостно ржущих в соседней квартире (перед глазами плавала какая-то муть, но слух был удивительно тонок, как это  бывает на одной из стадий опьянения. Мы, помнится, даже теоретизировали как-то на эту тему с одним из так называемых друзей…), эта дурацкая елка, так раздражающе мерцающая кучей придурковатых огоньков. Короче, к тому моменту, когда разлили по бокалам шампанское, настроение у меня упало куда ниже нулевой отметки. Проще говоря, я был в полном ауте. Дурацкие куранты начали отбивать идиотские двенадцать ударов, я загадал желание, и оказался здесь. Вот так все просто.
Сначала я недоуменно озирался, потом вопил и требовал вернуть меня обратно, потом пытался разумно доказать, что, когда я сказал «подальше от людей», я имел в виду хорошенький тропический необитаемый остров, а не сердце пустыни, потом хрипел «помогите», но, разумеется, мне никто не откликнулся и не помог, потому что здесь действительно не было ни одного человека. Да что там! Здесь не было вообще ни одного разумного существа. И я пошел. Какое-то десятое чувство подсказывало мне, что где-то там, в том направлении, куда я иду должен быть то ли оазис, то ли караванная тропа, где я смогу встретить хоть кого-то. Сначала я шел бодро и любовался пейзажем, потом я начал испытывать сомнения, потом я шел медленно и смотрел под ноги, потом я подумал, что это, наверное, другая планета (вроде Дюны – планета, полностью покрытая песком; тогда я, помнится, с интересном ждал песчаного червя, но он так и не появился), а вот теперь я бреду, еле переставляя ноги и пытаясь просто не упасть. И проклятое солнце так и не сдвинулось с той точки, где повисло, как только я появился здесь. И проклятая птица все так же парит надо мной. И проклятый песок все так же осыпается под ногами. Вопреки какому-то придурковатому мультику, эта пустыня действительно безжизненная (за исключением чертовой птицы – и как она здесь живет! – и меня – хотя меня тут уже скоро не будет… живым…). И вот, поднявшись на гребень очередной дурацкой дюны, я заметил какое-то шевеление на горизонте. Собрав все, что у меня оставалось от сил, я побежал. Я бежал так, что мне позавидовали бы все эти идиотские спортсмены. Песок вылетал из-под моих ног, птица судорожно махала крыльями, поспевая за мной, шевеление приближалось… Когда я разобрал, что это, я застыл на месте, как соляной столп, в который превратилась одна тетка из Библии (про это я слышал в какой-то тупой воскресной передаче). Мне навстречу двигалась огромная песчаная волна, напоминающая цунами, который я видел как-то по телеку. Я развернулся и побежал обратно, но бежать обратно было труднее – песок скатывался к подножию этой кошмарной волны и я скользил вместе с ним. Я упал на четвереньки пополз так, цепляясь руками  за ненадежную почву. Дыхание со скрипом вырывалось из пересохших легких, ладони саднили, в боку что-то болезненно екало. По грохоту сзади я понимал, что волна все ближе и ближе, и я понял, что сейчас буду погребен под тоннами колючих жестких песчинок. Я закричал, как сумасшедший…
И резко сел в постели, обливаясь холодным потом и хватая благословенно прокуренный воздух пересохшим от похмелья ртом. Кто-то уютный и теплый рядом пробормотал что-то маловразумительное. За замерзшим окном занимался первый рассвет нового года.

Отредактировано Францеска (2006-01-16 11:26:25)