Глава II

Ох, что ж мне плохо-то так? И почему я любуюсь на собственные коленки? Я скосила один глаз и поверх колена увидела знакомое пятно на обоях, оставшееся после того, как соседи сверху, Павлик и Ириша, оба не отличавшиеся особой худобой, решили устроить себе романтический вечер в ванной со свечами и шампанским. Это мне потом мокрая и смущённая Ирка призналась, после того, как они вытерли всю воду, из этой самой ванной при их совместном погружении вылившуюся и пришли извиняться за потоп. Раз я вижу пятно, значит я дома.
Я со стоном разогнулась и обнаружила, что лежала, свернувшись бубликом, на собственном диване, одетая и почему-то в обнимку со сковородой. Оказывается, это на ней мне так неуютно и спалось. Пока я нащупала кнопку верещащего будильника, доплелась в ванную и рассмотрела в зеркале свою мрачную, опухшую физиономию с чётко отпечатавшимся на щеке рифлёным дном сковородки, я успела вспомнить, что вчера произошло. Не всё, но основное. Очевидно, остальные детали решили коварно вернуться после завтрака или во время оного. Умывшись, относительно холодной водой, я так и не ощутила прилива бодрости. Эта самая бодрость решила даже не подавать признаков жизни. Я обречённо вздохнула и полезла под душ. Очень вовремя вспомнились сцены из американских ужастиков, где к ничего не подозревающей красотке, старательно намыливающей в душе свои прелести, по занавеске медленно-медленно скользит тень маньяка с уже занесённым ножом. Вздумай кто-нибудь из маньяков заскочить ко мне, вместо упитанной, приятной глазу жертвы его ждал бы очень неприятный сюрприз, в виде костлявой пигалицы со здоровенной чугунной сковородой, поскольку выпустить её из рук я так и не решилась. Намыливаться неудобно, зато не так страшно.
Прокравшись на кухню, я осмотрела все углы, угрожающе выставив мокрую сковородку перед собой. Ага, никого! Значит, или он ещё не выяснил, где я живу или разрабатывает коварный план, как пробраться мимо бдительной тёти Веры, с утра до вечера держащей под наблюдением весь двор и подходы к нему, под предлогом полива чахлой клумбы под своим окном.
Я нервно хихикнула, представив, как парень в серой ветровке, короткими перебежками движется к подъезду, часто замирая и пытаясь спрятаться за наломанными в сквере ветками и изобразить совершенно одинокий бродячий куст. Так, милая моя, иди-ка ты водички попей. В таком состоянии тебя на улицу выпускать нельзя. Тем более, со сковородой. Я честно додавилась стаканом воды, поэтому, когда я взяла трубку и набрала номер редакции, голос и руки у меня уже почти перестали дрожать. На моё счастье шеф был измучен жарой, настроен благодушно, поэтому не стал мне читать долгих нотаций, но взял с меня честное слово, что статья, посвящённая новинкам нашего рынка косметических средств, завтра утром будет лежать у него на столе.
Получив шефскую индульгенцию на целый день, я немного расслабилась. Желудок, решив, что он и так проявил чудеса выдержки и такта, взвыл как голодный кот. Немудрено, ведь у меня и крошки во рту не было со вчерашнего ужина, который остался… Нет, вот где он остался вспоминать лучше не надо! Соберись, Женечка, родная! Думай о хорошем! Вот, например… У тебя ещё пончик остался. Вку-у-усный. Сейчас ты его с кофе… Нет, только не о еде! Так, море! Холодное, свежее море. Солёное, зеленоватое, волны с барашками пены… Они движутся… Нееет! Дыши! Вот так, умница: вдо-о-о-х – выдо-о-о-х. Знаю! Премия в конце месяца! Она не пахнет и не движется, а спокойно лежит себе в моей сумочке. Вооот, так-то лучше! Да, мать, не знала я, что ты такая меркантильная! Иди-ка ты эту самую премию начинай зарабатывать, а с завтраком, чувствую, нам лучше немного обождать.
Включив компьютер, я с неожиданной для себя радостью погрузилась в мир рекламных снимков, прайсов и комментариев жутко авторитетных, но почему-то до этого никому не известных специалистов. Та-а-ак, а что по этому поводу скажет Тамара Гуардовна на сайте «Ma belle»? Её стервозные комментарии всегда мне импонировали. Ну, ещё бы, она же владелица этого самого «Ma belle», одного из самых крупных и процветающих салонов красоты в городе и не может себе позволить применять продукцию сомнительного качества.
Я вспомнила яркую брюнетку, чья зловещая южная красота производила ошеломляющее впечатление не только на мужчин, но и на женщин, имевших несчастье оказаться рядом. На той презентации какой-то супер-пупер навороченной новинки, для намазывания чего-то-там, она неспешно вплыла в двери с грацией ухоженной и сытой львицы. Помню, что тогда сразу почувствовала себя маленькой и невзрачной, словно на мне моментально осела вся пыль, перхоть, морщины и годы, от которых избавилась госпожа Танаева-Дюпрэ. Судя по лицам, остальные дамы тоже почувствовали себя пресловутым портретом Дориана Грэя.
Интернет имел одно неоспоримое преимущество: видно госпожу Танаеву не было. Зато было слышно, да ещё как! У-у, с такой антирекламой этим ребятам в нашем городе ничего не светит. И ведь наверняка поделом досталось. Впрочем, по нескольким пунктам, значащимся в моём списке, она высказалась вполне снисходительно. Ну, ещё бы, почему бы помаде стоимостью в половину моей зарплаты и не иметь «ровный, устойчивый цвет и приятную, шелковистую консистенцию»? Я попыталась представить себя с авансом, намазанным на физиономию, в этом деле не преуспела и вернулась к своей недописанной статье.
Поскитавшись ещё некоторое время по сайтам, завернув на форум и проверив почту, я решила, что на хлеб с маслом уже заработала. По крайней мере на пончик с кофе, так точно. Я внимательно прислушалась к своим ощущениям, но печально знакомого желания пробежаться в ванную не обнаружила. Желудок молчал, боясь, что опять скажет что-нибудь лишнее и на диете придётся сидеть до ужина. Пока я с наслаждением потягивалась, хрустя натруженными позвонками, на глаза мне попалась сковородка, прикорнувшая рядом с принтером. Интересно, успели ли что-нибудь раскопать коллеги? Ещё полчаса я лазила по разнообразным сайтам, которыми успели обзавестись все местные газеты и большая часть газетёнок, включая еженедельный серенький листок «Степаныч». Прочитав разной степени красочности описания произошедшего, я выключила компьютер и, прихватив сковороду, побрела на кухню. Идею яичницу мы с желудком, посовещавшись, отклонили, как весьма сомнительную. После обследования холодильника, я устроилась за столом с тарелкой творога, бананом и чашкой кофе.
Итак, что мы имеем? Терентий Рассохин, 36 лет, холост, в городе проездом, родственников нет. Интересно, куда же это он собирался ехать на ночь глядя на пригородной электричке? Или никуда он не направлялся? Может, они с этим типом в ветровке там назначили встречу? Но почему в таком странном месте? Судя по костюму дядечки, мне было проще представить его в офисе, за столиком в «Песне Фламинго» или, на худой конец, в холле одной из наших гостиниц, но уж никак не на переполненном дачниками перроне. Заодно там и локомотивы не ходят, под которые вас можно столкнуть. Может, он боялся этого парня и хотел встретиться в людном месте? Ну, более людного места с ходу я придумать не могла, но, по-моему, в такой толпе, даже если зарезать человека, его внесут в электричку и плюхнут на сидение, а внимание обратят в лучшем случае, только когда придёт его очередь платить за билет. И потом, почему это: «наши источники в милиции сообщают, что это, вне всяких сомнений, было несчастным случаем?» Неужели на мои слова так никто и не обратил внимание? И… И хорошо это или плохо? С одной стороны, этот тип может решить, что я ничего не сказала и, возможно, не станет меня искать. А с другой стороны, он может решить меня найти, пока я ещё ничего не сказала, а вот его искать милиция не будет!
Я уже собиралась снова удариться в панику, когда зазвонил телефон.
- Здравствуйте, – вежливо сказал незнакомый женский голос, - Я хотела бы поговорить с Евгенией Валерьевной Семибратской.
- Я… Я слушаю… - голос моментально сорвался на истерический писк и сердце ухнуло кода-то в область домашних тапочек.
На том конце повисла пауза, очевидно звонившая раздумывала, а не попросить ли ей так же вежливо, чтобы я позвала к телефону кого-нибудь из взрослых.
- Евгения Валерьевна, это вас беспокоят из отдела РОВД. Вы не могли бы подъехать к нам, чтобы уточнить некоторые детали… Не волнуйтесь – ничего страшного, - устало заверил меня женский голос, - Просто нужно подписать кое-какие документы. В котором часу завтра вы сможете подъехать?
Завтра?!! Чтобы я всю ночь мучилась догадками и ожидала неизвестно чего? Ну уж нет! Я вцепилась в трубку обеими руками.
- Да я и сегодня могу! Диктуйте адрес и кого мне там спросить? – Я уже подумала, было, что снова вогнала звонившую в шок, но, судя по тяжёлому вздоху, эти несколько секунд она потратила на то, чтобы досадливо поморщиться и подумать, а не отговориться ли какой-нибудь неотложной работой. Очевидно, она решила, что это будет малодушно с её стороны и вздохнула ещё раз.
- Подъезжайте в любое время после обеда. Дежурному скажете, что вы к старшему следователю Смирновой. Я предупрежу, чтобы он кого-нибудь попросил вас провести, иначе заблудитесь.
Я представила, как бесконечно блуждаю по тёмным и мрачным коридорам, стены которых украшают зловещего вида физиономии, одинаково озаглавленные «Их разыскивает милиция», шарахаюсь от многочисленных дверей с забранными решёткой окошками, за которыми, несомненно, проводят допросы подозреваемых и пытаюсь взывать к милосердию спешащих куда-то до зубов вооружённых сотрудников милиции, причитая: «Дяденька, я тут заблудилась! Я к маме хочу, дяденька!»
Идея провожатого тут же нашла горячий отклик в моём сердце, и я энергично закивала. Спохватившись, что по телефону это вряд ли сойдёт за ответ, я заверила старшего следователя Смирнову, что через час она точно будет иметь «счастье» лицезреть меня в своём кабинете.
Ну, давай же, глупый стул! Вы-та-ски-вайся, наконец! Вот чёрт, ни туда ни обратно! И как это меня угораздило его вчера сюда под ручку запихнуть? Если рассуждать логически, то раз я его туда втолкнула, то и вынуться он должен. Хотя если так же трезво оценить высоту спинки, то он и туда никак не мог войти. Хотя, это уже не первый случай в моей жизни, когда я раздвигаю границы возможного с весьма печальными для себя последствиями. Помню, лет в десять, когда меня в очередной раз выслали к бабушке в село для общего оздоровления, мне как-то полдня пришлось на телеграфном столбе просидеть. Как мне удалось туда залезть - ума не приложу, поскольку на школьных уроках физкультуры меня обычно хватало только на то, чтобы позорно повиснуть на самом кончике каната и жалобными глазами бездомной собаки ловить взгляд физрука, пока тот не сжалится и не поставит мне тройку «за волю к победе». Хотя с другой стороны у меня никогда не было такого стимула, в лице соседского быка Бориса, которому не понравился мой новый пижонский сарафан. И самое обидное –сарафан был абсолютно синим! Тогда мне пришлось сидеть на столбе и любоваться окрестностями пока из райцентра не приехала единственная на всю округу пожарная машина – больше ни одна лестница до меня не доставала. А после этого бабушке ещё и пришлось на меня извести пол банки сметаны, поскольку за время сидения я успела обгореть одним профилем. Так до конца лета и не смогла сравнять загар – пришлось ходить с длинной косой чёлкой, чтобы не так видно было разницу. Так что если меня как следует напугать, то и представить страшно, на что я ещё способна!
Вот чёрт! До конца обещанного мною часа осталось пятнадцать минут – не успею в райотдел, даже если бы меня прямо на выходе подобрало такси. А если учесть, что и сам выход ещё неизвестно когда предполагается… Ну не через балкон же лезть? Я трусцой пробежалась на балкон и выглянула… Мда-а. Вот никогда не могла я понять, что люди в альпинизме находят! И тут на глаза мне попался забытый отцом ещё с прошлой осени топор.
На месте стула при виде меня, грозной и с топором, я бы запищала и удрала, но ему не повезло – он застрял. Я по-молодецки хакнула и замахнулась. Ну, я, конечно, мало напоминала берсерка в бою, но тут и веса топора хватило. Хрясь! Стул лишился перекладины, которая служила ему спинкой, а я обрела вожделенную свободу. Так, а теперь ноги в руки и вперёд.
Водитель попался жалостливый и двери автобуса захлопнулись у меня за спиной, а не перед носом. Я рухнула на раскаленный солнцем дермантин сидения и перевела дух – последние тридцать метров я пролетела со скоростью, сделавшей честь и Витке Стамбольцевой – звезде нашей школьной сборной по лёгкой атлетике. Под неодобрительными взглядами двух разбуженных моим топотом старушек, я напялила сброшенные во время забега босоножки на модном стилетном каблуке и вернула сумочку в более пристойное положение.
В отделение я естественно опоздала, поскольку кроме меня в этом городе никто и никуда не спешил: трамваи спали на ходу, фонтан на городской площади замер и, кажется слегка похрапывал, чтобы не выделяться на фоне дремлющих вокруг на лавках пенсионеров, голуби махали крыльями, только когда возникала прямая угроза воткнуться клювом в асфальт, и создавалось впечатление, что наш автобус катится вперёд только по инерции и через пару метров он замрёт, и водитель таки устроится на послеобеденную сиесту прямо на рулевом колесе.
Серое здание встретило меня полумраком и прохладой, а дежурный - обложкой модного детектива и абсолютным отсутствием внимания к моей особе. Я прошла мимо его стола и посмотрела на длинный полутёмный коридор, поёжилась, вернулась обратно – дежурный бдительно перевернул ещё одну страницу. Я ещё раз промаршировала мимо него, на этот раз старательно топая каблуками по цементному полу. Реакции – ноль, если не считать того, что он вернулся на одну страницу назад и ещё раз перечитал какой-то абзац, водя пальцем по строчкам. На деликатное покашливание над самым ухом он тоже не прореагировал. Делать нечего – придётся самой разыскивать кабинет этой Смирновой.
Поплутав минут двадцать по тёмным и не очень, но одинаково безлюдным коридорам, я снова вышла в небольшой зал, украшенный пышной растительностью и неприметным среди этого буйства зелени бюстом Дзержинского. Но на этот раз в интерьере уже печально знакомого мне помещения появилось трогательное дополнение: здоровенный детина, который гораздо органичнее смотрелся бы в кольчуге, при шлеме и мече и на шатающемся под всем этим великолепием гривастом коньке, чем в явно тесноватой для него форменной рубашке. Детина сосредоточенно поливал цветы из казавшейся до смешного маленькой в его лапище двухлитровой пластиковой бутылки.
-П-простите, - обратилась я к богатырской спине, раздумывая, а не пора ли мне и в самом деле захныкать про то, что «я к маме хочу». Спина неспешно повернулась и увиденное лицо меня ничуть не разочаровало: на веснушчатом лице в обрамлении соломенного ёжика волос, красовались не менее соломенные брови и добродушные ярко-синие глаза. – Вы не подскажите, как мне найти кабинет следователя Смирновой?
- А чего его искать? Вон, третья дверь по коридору, - Синие глаза удивлённо округлились, вызывая у меня непреодолимое желание расхохотаться, - А чего же вы на вахте не попросили, чтобы вас провёл кто-нибудь?
- Да я это… не подумала как-то, - соврала я.
Курносый нос покраснел так, что конопушки почти исчезли.
- Опять читает? – Делать было нечего, и я кивнула. Детина аккуратно поставил на подоконник бутылку и решительно направился вниз по лестнице, похлопывая ладонью по здоровенному кулаку и бормоча: - Ну, Семён…! Ну, предупреждал ведь!
Дожидаться пока снизу донесутся крики несчастного любителя детективов я не стала и толкнула дверь с табличкой «Старший следователь Смирнова Ю.М.»
Уж не знаю, откуда в нашем увязшем в солнечном свете, словно мука в варенье городе взялся этот одинокий даже не порыв, а скорее едва слышный вздох ветра, но посетить следователя Смирнову мы решили одновременно. Поэтому, когда я решительно потянула дверь на себя, в кабинете возник вполне порядочный сквозняк. Первым на входе в кабинет меня встретил рапорт сержанта Медвеножко С.П., радостно залепивший мою вытянувшуюся от любопытства физиономию. Потом откуда-то снизу донёсся молодой женский голос, который я сегодня уже слышала, правда по телефону:
- Да закройте же, наконец, эту дверь! – у меня возникло впечатление, что говорившая хотела добавить ещё что-то, но либо воспитанно промолчала, либо решила это немного отложить. Я послушно притворила за собой дверь. Рапорт тут же покинул насиженное место и, кружась, спикировал к моим ногам. Теперь мне стало понятно, почему голос доносился снизу: весь пол заваленного стопками пухлых папок кабинета был усыпан многочисленными листами бумаги. Я поняла, чьих это рук дело и, мучительно покраснев, кинулась исправлять содеянное. Следующие десять минут мы дружно ползали по кабинету на четвереньках, время от времени выныривая, чтобы сложить на стол стопки отловленных листов. За это время я успела выяснить, что Юлия Михайловна старше меня самое большее лет на семь и является обладательницей толстой русой косы и усталого лица стопроцентной отличницы. Ещё я за это время выяснила, что куда-то пропал протокол моих показаний. Ну, судя по количеству папок, он скорее всего находился где-то здесь, но найтись мог чисто случайно. Следователь явно думала так же и решила, что будет проще его восстановить, чем отыскать оригинал.
Собрав всё, что валялось на полу, и даже выловив при помощи швабры самые хитрые бумаги, решившие отсидеться под шкафами, мы наконец смогли перейти к делу. Я подробно изложила всё, что видела в тот день, честно стараясь не «припомнить» каких-нибудь новых душераздирающих подробностей. А-то я могу. В нашей профессии это недостатком не считается, скорее наоборот, а вот милиции это вряд ли поможет. «Викинг» следователя в отличие от того дядьки, что записывал мой лепет тогда на перроне явно заинтересовал, но она старательно не подавала вида, очевидно не догадываясь, что для полного сходства с Пуаро ей сейчас не хватает только усов велосипедным рулём и фальшивого французского акцента.
- Значит, ушёл быстро, то и дело оглядываясь? – мы сидели с ней почти нос к носу, поскольку обе успели обо всём позабыть в пылу разговора. Я сурово кивнула, восторгаясь собственной немногословностью. – Опознать сможете?
- Да хоть сейчас, – небрежно пожала я плечами, про себя подумав, что если они его для этого поймают, то это будет совсем неплохо.
Следователь о чём-то размышляла, прищурившись и задумчиво прикусив губу. Я снова представила её с ухоженными чёрными усами и закашлялась. После следующих её слов я закашлялась ещё сильнее, но уже по совсем другому поводу:
- Я всё-таки думаю, что это был просто случайный прохожий.
-Но…
- Нет никакого смысла его искать – во-первых, скорее всего у нас на него ничего нет, во-вторых, вы сами сказали, что не видели, как всё это произошло, а в-третьих…
Что было в-третьих, для меня так и осталось загадкой, поскольку закончить следователю не дал телефон. Она страдальчески закатила глаза, опустила назидательно воздетый палец и взяла трубку.
-Да, Смирнова… Да. Да, слушаю. Что? Что?!! Да вы что, издеваетесь? Как пропал?
Ого, кажется тут ещё что-то потеряли. Интересно, в милиции всегда такая неразбериха с бумагами? Я навострила уши.
-Да вы понимаете, что говорите? Как покойник мог пропасть? Всё шутите, Самойлов?
Ничего себе! Да, протокол ни в какое сравнение не идёт. Интересно, что за труп пропал? И как пропал – не ушёл же он, на своих двоих! Словно подслушав мои мысли, следователь возопила:
- Вы меня хотите заверить, что он вот так взял и ушёл после того, как его поездом чуть ли не по шпалам размазало?!!
Вот тут мне стало по настоящему нехорошо. Вряд ли за минувшие пару суток сразу двое умудрились попасть под поезд. Явно придя к такому же выводу, следователь подозрительно покосилась на меня, понизила голос и дальше беседовала только гневными междометьями. Повесив трубку, она некоторое время строго смотрела на мою побелевшую физиономию, потом встала, налила в стакан воды и протянула мне.
- Пей! – понимая, что обманывать меня уже нет смысла, она хмуро кивнула на дверь. – Иди домой. Ничего страшного не произошло. Его могли просто перевезти и не зафиксировать этого в документах.
Последнее прозвучало не особенно уверенно. Я перестала стучать зубами об стакан и вскинула глаза.
- Мы сами разберёмся. Если вдруг что-то подозрительное заметишь – сразу звони мне. – Девушка быстро набросала телефон на куске бумаги и протянула мне. – И постарайся сама вечером не ходить.
Выйдя из райотдела, я некоторое время сидела на скамейке у входа, невидящим взглядом уставившись на знойное марево шоссе и комкая в руке листок с телефоном. В голове роились тысячи мыслей, но кроме ощущения того, что голова постепенно распухает, толку от них не было никакого. Одно я понимала совершенно отчётливо – второй такой ночи я не переживу. К утру я или начну заикаться от ужаса или от неожиданности, увидев в зеркале свою поседевшую за ночь шевелюру. Я должна сама узнать, что там произошло!
Уверенность в правильности принятого решения сильно поколебалась при виде сумеречной аллеи, ведущей к дверям этого скорбного заведения. Днём этот небольшой парк умиротворяющее действовал на родственников усопших царящим здесь покоем и довольно чистым для города воздухом, но сейчас зубы у меня с каждым шагом начинали клацать всё отчётливее. Когда я пыталась их сжать, дабы не напугать при случайной встрече больничного сторожа, у меня начинали дрожать коленки.
Осторожно подёргав входную дверь и убедившись, что она уже закрыта ввиду позднего часа, я облегчённо вздохнула и направилась было к выходу, но моя извечная дотошность естественно не могла упустить такого случая, чтобы проявить себя. Ладно! Раз уж я притащилась аж сюда, то надо сделать действительно всё, чтобы потом совесть не ныла над ухом целый вечер.
В первое окно я заглядывала так осторожно, словно ожидала, что оттуда мне приветливо помашет костлявой рукой труп давешнего мужика с хвостом. Думаю, что при виде моей перекошенной от страха физиономии с вытаращенными глазами, труп, а уж тем более некстати решивший выглянуть в окно врач точно заработали бы тяжёлую форму заикания вкупе с хроническим ночным энурезом. К моему облегчению, внутри было темно и абсолютно безтрупно… тьфу, безлюдно. Видно ничего, кроме подоконника с чахлой фиалкой не было, поэтому я спрыгнула с карниза обратно на газон и уже уверенней направилась к следующему окну. Через пятнадцать минут, обойдя морг вокруг и добросовестно изучив шесть окон – пять тёмных и одно освещённое в комнатушке дежурного, я решила, что больше мне тут делать нечего, отцепилась от последнего подоконника и завернула за угол, чтобы выйти на ведущую к выходу аллею.
Я увидела его на расстоянии вытянутой руки - он как раз закрывал за собой дверь морга. Мой вопль, в отличии от меня успел добежать до ограды парка, отразиться от стены и вернуться обратно, поставив на крыло всех ворон, имевших неосторожность заночевать в парке.

***

Воскресенье закончилось так же фигово, как началось. Я потратил чёртову кучу времени на то, чтобы связаться с эвакуаторами, и кучу нервов на то, чтобы известить соответствующих лиц о смерти господина Тревиса Райта. С последним было особенно много мороки, ибо мне не хотелось слишком уж афишировать мою роль в этом деле. Домой я добрался уже на рассвете. Завесив окна всем, чем только было можно, я последовал примеру господа бога, отделив свет от тьмы, и в наступившей тьме наконец-то рухнул в постель.
А разбудил меня опять телефон. Слабо что соображая спросонья, я подтащил трубку к уху и услышал прохладный вежливый голос:
- Леонид Игнатович?
- Д… Да?
Сон исчез так поспешно, что я стал опасаться, осмелится ли он хоть когда-нибудь вернуться. Со мной говорил четвёртый эшелон власти города, телохранитель и секретарь сына Самого. Что ж ему от меня надо-то с утра пораньше?
- Я вас разбудил? – безукоризненно вежливо осведомился четвёртый эшелон. Я сглотнул:
- Нет, что вы... Впрочем, вы правы, Юрий. Я ещё спал.
- Мне очень жаль.
Врёшь, лапа. Ни фига тебе не жаль. Блин, сколько же времени?
- Ничего страшного, Юрий. Я зачем-то понадобился Максиму Петровичу?
Боже, я в тебя не особо верю, но сделай так, чтобы нет!
- Да. Максим Петрович приглашает вас побеседовать. В семь часов вечера вам будет удобно?
Солнце моё, оставьте этот детский лепет. Таким, как Макс, не отказывают, если не собираются срочно эмигрировать в соседнюю галактику.
- В семь вечера? Да, разумеется.
- Мы будем вас ждать, - резюмировал Юрий, и в трубке пошли короткие гудки.
Я вырубил мобильник и посмотрел наконец на часы. Половина третьего… Однако, силён я спать! И ведь даже снилось что-то хорошее… Но, увы, реальность имеет обыкновение напоминать о себе, причём часто довольно-таки жёстким образом. Звонок Юрия – один из таких способов…
Впрочем, долго об этом думать времени не было. Я тут по дури нагрузил на себя некое дельце, так надо уж его раскопать, что ли… Для начала гостиницы. Тем более что звонить туда можно, не вставая с кровати.
Честно потратив около часа на телефонные переговоры, я стал обладателем ценнейшей информации: господин Тревис Райт в гостиницах города не останавливался. Либо в этот раз он приехал под другим именем… Знать бы, под каким! Но я, увы, не ясновидящий, чтобы угадывать такие вещи, и даже не некромант, чтобы попытаться выведать у ныне покойного его псевдоним. Оставалось звонить нашим… Но не хотелось. Будет не в пример полезнее сначала узнать, что мне скажет Макс…
Время до того момента, когда пора было выходить, тянулось невыносимо долго. Я слонялся по квартире, как неприкаянный, кое-как приготовил что-то съедобное, но даже вкус подгоревшей в хлам яичницы не смог отвлечь меня от мрачных мыслей. Максим мог вызвать меня только по двум поводам. Первый – он влип во что-то, в чём нужно быстренько разобраться, не привлекая к этому внимание его отца. Так однажды уже было, и это едва не стоило мне жизни. Второй… Второй повод заключается в том, что он откуда-то узнал, что покойный Райт связывался со мной, и имеет что сказать по этому поводу. Ну, а поскольку я пессимист, предположить, что досточтимый Максим Петрович попросту поделится со мной какой-нибудь вкусной информацией, я был почти не в состоянии.
Едва дождавшись шести часов вечера, я привычно натянул на нос капюшон, нацепил очки, делающие меня смутно похожим на кого-то сбежавшего из Матрицы, и вышел из дому. Солнце, как у него это и водится, ударило меня, словно кувалдой… Ненавижу лето! В следующий раз вызову такси. Класса VIP, с тонированными стёклами, нефиг сквалыжничать…
Впрочем, метро меня как всегда успокоило и настроило на рабочий лад. Между нами говоря, мне сложно даже предположить, сколько раз я благословлял добрых гениев, которые изобрели такую полезную вещь. Нет, честное слово, когда мне надо будет переезжать, обязательно выберу город, в котором есть метро! Иначе я на такси разорюсь… Можно, конечно, купить свою машину, но это же столько мороки – гараж ей нужен, бензин, масло, резина новая, а с моей манерой вождения я вдобавок буду работать только на штрафы. Так что ну её…
А к Максиму Петровичу я прибыл вовремя. Дверь мне открыл лично Юрий, чем окончательно выбил меня в аут. Чёрт, неужели всё настолько тяжко, что парень старается свести к минимуму число лиц, знающих о моём визите? Тихо матерясь про себя, я прошёл за телохранителем в кабинет Макса – и снова удивился: Юрий не вышел из комнаты, а остался с нами, небрежно прислонившись спиной к створкам закрытой двери в качестве дополнительного замка.
Я почувствовал себя в ловушке. Проклятье, Юрий – монстр, и он предан хозяину вернее цепного пса. Если Максим захочет, я не просто отсюда не выйду – я исчезну. Совокупно с памятью обо мне. А не натворил ли я в последнее время чего такого, чтобы вызвать неудовольствие сильных мира сего? Да вроде нет…
- Леонид Игнатович, добрый вечер! – отвлёк меня от раздумий жизнерадостный голос.
Ого, мальчишку таки научили здороваться первым, вон даже из-за стола привстал… Но почему-то у его отца это получается естественнее! Я склонил голову в импровизированном поклоне:
- Максим Петрович, рад встрече. Хотя она и неожиданна… Что-нибудь произошло?
- Вы как всегда не любите лишних слов, Лис… - мой собеседник побарабанил пальцами по полированной столешнице, - Да, произошло.
Так… Макс выглядит встревоженным, но уже скатился на мой рабочий псевдоним. Значит, в строку пойдут не мои грехи, а работа. Пустить, что ли, пробный шар? Я сделал невинное лицо и поинтересовался:
- Это связано со смертью мистера Райта?
- Да. Я знаю, что он обращался к вам за помощью. Это так?
- Так, - подтвердил я, с трудом поборов соблазн сказать, что просто стал случайным свидетелем его гибели. Максим кивнул:
- И вы приняли его заказ?
- Да, - уверенно ответил я. Мой собеседник досадливо вздохнул:
- В таком случае, Леонид Игнатович, - произнёс он, подчёркивая голосом каждое слово, - Я вынужден просить вас отказаться от него.
- Боюсь, что я не совсем понимаю вас, - вежливо соврал я, и получил тот ответ, который в общем-то и ожидал:
- Тревис Райт мёртв, Лис. Дело закрыто.
Юрий за моей спиной шевельнулся, и я чуть не подпрыгнул. Старею, что ли? Глупости всякие в голову лезут… Максим, солнышко, да что ж ты такое делаешь, что я из-за тебя с крышей своей готов попрощаться? Ладно, милый мой. Ты так, и я так.
Я прошёл к столу, за которым восседал Максим Петрович, развернул стул для посетителей спинкой к хозяину кабинета, уселся на стул верхом и в наглую посмотрел на сына Хозяина:
- Я всё-таки не совсем понял, Максим Петрович. Вы просите или приказываете?
- Не вынуждайте меня повторять, Леонид, - в голосе Макса появилась столь неприятная для меня сталь, - Я прошу вас…
- В таком случае, я вам отказываю, - перебил я.
Максим поднял брови. К отказам он не привык… Я же воспользовался паузой:
- Максим Петрович, вы прекрасно знаете, что такое профессиональная этика. Меня перестанут уважать мои клиенты, если будут знать, что мне достаточно чьей-то просьбы, чтобы бросить начатое дело. Пускай даже эта просьба исходит от вас… Если вы не хотите, чтобы я расследовал обстоятельства смерти мистера Райта, вам следует приказать это мне… но в таком случае я буду убеждён, что это убийство санкционировано вами.
- Вы… чрезмерно самонадеянны, Леонид Игнатович, - недовольно, но не агрессивно произнёс Максим. Я пожал плечами:
- Я такой, какой есть, Максим Петрович. И вы это знаете, как и ваш отец, который выдавал мне лицензию…
Это был удар ниже пояса, сам толком не знаю, как у меня хватило на него наглости. Однако Макс отреагировал достаточно спокойно, хотя руки сцепил довольно-таки нервно. Настолько нервно, что я предпочёл не смотреть в его сторону, дабы не пожалеть раньше времени о моих словах. Гораздо приятнее – и полезнее для моих комплексов – было созерцать блестящие шарики «вечного двигателя», стоящего на столе, или бронзовую египетскую статуэтку на книжной полке. Новенькую, кстати, я её здесь раньше не видел… Наше обоюдное молчание длилось где-то с полминуты, после чего мой визави неторопливо кивнул:
- Что ж, Леонид Игнатович, в чём-то вы правы. Я не буду запрещать вам вести расследование…
- Благодарю, - вставил я в паузе. Именно этого от меня и ожидают, так ведь?
- Но я потребую, чтобы вы обязательно отчитывались передо мной о ходе вашей работы.
Я согласно склонил голову. Чёрта-с-два, дорогой мой. Обойдёсся. Скажу тебе то, что сочту нужным…
А Максим между тем истолковал моё молчание угодным для себя образом и встал, показывая, что аудиенция закончена. Я тоже поднялся, только вот к двери пока не спешил:
- Могу я задать один вопрос? – невиннейшим голоском пропел славный парень Лис и, поймав поощрительный взгляд, продолжил, - Почему это заурядное, в общем-то, дело получило такой резонанс? В чём ваш интерес, Максим Петрович?
- Ступай, Лис, - устало проговорил Макс.
Устало, но веско. Говорить об этом он не собирался. А жаль… Я бросил последний взгляд на сухо щёлкающие шарики «вечного двигателя», попрощался и направился к выходу. А что мне ещё оставалось? Только уходить от греха подальше.
Юрий снова проводил меня по коридорам особняка, создавая у меня стойкую иллюзию того, что рядом со мной вышагивает здоровенный хозяйский ротвейлер. С телохранителем разговаривать было абсолютно бесполезно, потому я просто сделал ему ручкой и отчалил. Солнца было ещё по-прежнему слишком много, и хотя стены домов уже защищали улицы от прямых лучей, снимать очки я всё равно пока не рискнул. Оглядывая город через тёмные стёкла, я прикидывал, что же делать дальше. От Макса я, как и предполагал, не узнал ничего интересного, даже текущего имени ныне покойного Райта.
Я быстро дошёл до метро и, купив себе во искупление моих сегодняшних мытарств банку Хольстена, постарался очистить мысли от стука механической безделушки, которая словно метроном отсчитывала ритм нашей беседы. Не-ет, Макс – однозначный вампир. Энергетический, блин… Как же он утомляет, а? Так нельзя… Усмехнувшись таким мыслям, я наугад выбрал направление и поехал кататься. Ну, а куда ещё? Домой? Увольте, что там делать. Поужинать? Рано ещё, кроме того, после той яичницы до сих пор никакого аппетита не наблюдается. По улицам бродить рановато – жарко, да и сограждане мои, ошалевшие от факта конца рабочего дня и наступления вечера, сейчас как раз затевают массовые народные гуляния, участвовать в которых ни малейшего желания я не испытывал. Вот ближе к девяти – тогда да. Тогда наступит моё время…
Однако, как ни приятно бесцельно бродить по городским «подземельям», а работать было всё-таки надо. И что-то мне неохота прямо сейчас выяснять, не принимал ли моего покойничка на постой кто-нибудь из наших. Наверное, будет полезнее сначала покопаться в его барахле – том, что при нём было… и уцелело. Теоретически эвакуаторы должны были всё вывезти. Вместе с телом, разумеется. На тело, в принципе, мне смотреть совсем неинтересно, а вот на содержимое его карманов… А что у него в кармансах, моя прелес-с-сть?
Ладно, значит, решено. Я вышел на абстрактно выбранной станции, встал подальше от какой-то шумной компании, обсуждающей, куда пойти оторваться, и набрал номер Малыша, одного из наших эвакуаторов. Трубку он поднял так быстро, словно весь день ждал звонка.
- Алё? – загудел у меня в ухе низкий басок.
- Малыш, это Лис, - начал я, но закончить не успел:
- Лис? Я тя убью нафиг! – заявил эвакуатор. Я сглотнул:
- Ма… Хм, Малыш, можно поинтересоваться, за что на этот раз?
- Ты издеваешься, да? – кротко спросил Малыш.
- И в мыслях нет! – честно заявил я. В мои правила не входит издеваться над тем, кто на голову меня выше и в плечах шире раза в полтора.
- Его там не было, - заявил тем временем эвакуатор. Я почувствовал, что неумолимо и стремительно тупею. Как не было?
- Как не было, Малыш? – осторожно поинтересовался я.
- Так и не было, - буркнул эвакуатор, - Я туда припёрся, как дурак, а там и нету никого. Спасибо тебе, Лис, короче. Выставил меня…
Я кое-как закончил разговор, сел на скамейку и принялся тупо созерцать противоположную стену. Пару раз мимо, обдавая меня тёплым воздухом, промчались электрички, нимало не нарушая медитативного настроя. Я думал. Отсутствие тела мистера Райта в морге могло означать только одно: его оттуда забрали раньше, чем подоспел Малыш. Кто? Кому это вообще могло быть надо? Максу или его папаше? М-м-м, вряд ли. Хотя с другой стороны, почему бы и нет. Да, в личности того парня, что помог Райту сигануть с платформы, я не опознал никого из боевиков Хозяина, но это ещё ничего не значило. Да, ребята Петра Андреевича действовали бы аккуратнее – и задействовали бы в процессе того же Малыша – но и это не доказывает их непричастность. Значит…
Я закрыл глаза и откинулся на выложенную розовым ракушечником стену. Значит, так. Вариантов вытанцовывается два. Точнее, даже три. Первый: Тревиса Райта убили и ликвидировали по приказу Макса или Петра Андреевича. Второй: и то, и другое было сделано по инициативе некоей другой силы. Третий: убили одни, до тела добрались другие… В любом случае, чтобы хоть как-то в этом разобраться, в морг придётся топать самому. Неохота, но надо, не Малыша же допрашивать, в самом деле!
Решительно поднявшись со скамьи, я выбрал нужное направление и, дождавшись электрички, вместе с простыми смертными, едущими по домам или отдыхать, поехал работать. И уже когда я подъезжал к нужной остановке, у меня родилась четвёртая версия. Развесистая, шикарная – такая, что мне дурно сделалось… В императивном порядке запретив себе в неё влюбляться, я вышел из метро – и направился к моргу городской клинической больницы имени Пирогова.
Добрался я быстро, но, разумеется, там было уже закрыто. Более того, «выдача тел», как гласило грозное объявление на двери, сегодня не производилась. И являться сюда без соответствующих документов теоретически тоже не следовало. Что ж, для большинства это и в самом деле было так, вот только меня это абсолютно не касалось. Народ, который там работал, особенно по ночам, весь был давно знакомый и прикормленный. В принципе, я и с экспертами сговориться смог бы, но то, что сейчас мне лишних слов не придётся тратить, было к лучшему. Я планировал просто постучать в знакомое окошко, задать нужные вопросы и получить нужные ответы.
Ответы получились забавные. Более чем… Ребята-охранники, перестрёманные в хлам, пытались делать вид, что вовсе их начальство не натягивало сегодня весь день по полной программе.
- Да и вообще, смена не моя была, - возмущённо размахивал руками Витька Крамарь, - Я так сразу и сказал, с меня взятки гладки!
- Вить, - попросил я осторожно, - а что произошло-то?
- Лень, ну ты только не делай вид, что не в курсах-то, - мрачно прогудел второй охранник, здоровенный лоб по имени Сергей, - Сначала Малыш этот, прости господи, сюда является, орёт, как потерпевший, потом ты… и якобы ничего не знаешь, да?
- Серый, - честно ответил я, - Ты сам хоть раз пробовал из Малыша выбить хоть крупицу информации?
- Нет, - Серёга с подкупающей откровенностью помотал головой, - Я лучше с его джипом поговорю, толку больше будет…
- Согласен, - протянул я, - Хорошо, с Малышом проехали. Кто-то ещё здесь был?
- Был, - кивнул Сергей, - Но кто-то не из ваших.
- Не… из… - сказать по правде, я слегка растерялся. Неоткуда Серому знать про «наших». Но парень, не замечая моих жалких потуг сформулировать вопрос, продолжил:
- По крайней мере, раньше я ни разу их не видел.
Я перевёл дыхание. Маму вашу, так и заикой стать недолго. Ещё немного, и я поверил бы, что Серёга так же вот за милую душу может раскрыть любую тайну вселенной, включая… ну, я не знаю, кто убил Кеннеди, например. Ведь Кеннеди убили, да?
- Серёж, а кто Кеннеди убил? - жалобно поинтересовался я.
- Чего? – моргнул охранник, и я немедленно устыдился:
- Ничего, мысли вслух. Значит, не видел раньше этих ребят?
- Ни разу, - повторил Серёга.
- Сколько их было?
- Двое.
- Серенький, - ласково пропел я, - Развёрнутым ответом можно? Что за люди, чего хотели, на чём приехали, как были одеты?
- Ты, Лёнь, как следак какой, - недовольно пробасил парень, - Ещё протокол попроси подписать…
- Я бывший следак, - буркнул я, - Сейчас на вольных хлебах, как ты помнишь, так что нафиг протокол, ты мне инфу дай. Ну Серёга, мне что, на колени перед тобой вставать?
- Не надо, - почему-то смутился парень, - Не надо на колени, вот ещё, ерунда какая... Слушай…
И я стал слушать. Эти двое, кем бы они ни были, подъехали на машине – подержанная иномарочка тёмно-вишнёвого цвета, весьма запылённая и слегка помятая, должным образом рассмотрена наблюдательным в принципе Серёгой не была: слишком далеко стояла. На вид посетителям было где-то между 25 и 35 годами, один чуть старше, другой – чуть моложе. Первый – темноволосый, второй – ближе к шатену. Оба довольно светлокожие, оба коротко острижены, оба в светлых рубашках с длинным рукавом… Один, тот, что постарше, носил зеркальные очки, второй обходился без затемнения пейзажа. О чём они говорили с припозднившимися экспертами, Серёга не слышал, но ушли эти ребятки в крайне недовольном расположении духа. Малыш пришёл уже после них. Ушёл, к слову сказать, тоже крайне недовольный, причём и не думал это скрывать, честя меня во все корки.
Выслушав Серёгу, я откровенно приуныл. Хотел было сунуться осмотреть собственно мертвецкую, но Витька, не встревавший до сих пор в наш разговор, взвился на дыбы и заявил, что словить ещё один выговор ни за что ни про что он не желает, особенно за типа, который ему не кум, не брат, не сват… Сергей отвёл глаза. Было видно, что он полностью согласен с напарником. Ну, обижать ребят мне не хотелось, а потому я просто поблагодарил обоих (в том числе и за чай, которым меня щедро потчевали), и направился восвояси, решив вернуться попозже, когда поутихнут страсти. Сейчас самым лучшим для меня было вернуться домой и всё не торопясь обдумать.
Не получилось. По периметру интересующего меня здания мотылялась, заглядывая в тёмные окна, какая-то девчушка. Какая-то знакомая девчушка, к слову сказать, я готов был поклясться, что видел её раньше. И совсем недавно… только вот настолько неожиданно было увидеть молодую девицу ночью мало что не залезшей на подоконник городского морга, что с лёту опознать я её не смог. Поэтому я поступил, как мне показалось, логично. Я подошёл поближе и спокойно сказал: «Добрый вечер. Я могу вам помочь?»
Ну, а дальше всё стало странно. Девушка стремительно обернулась, посмотрела на меня круглыми зеленущими глазами, глубоко вздохнула – и завизжала так, что у меня уши заложило. Я невольно отшатнулся, а девица, преданно глядя в мои ясные очи, продолжала поливать меня звуком… зато я её вспомнил. Это была та самая девица с растением, которую я видел вчера на вокзале.